The Future's pretty cool!
читать дальшеБлажен, кто не ходит на собрания нечестивых. И вообще, не выходи из комнаты, не совершай ошибку. У меня вот тут StarCraft 2, 10 числа выходит новая героическая история, там вроде бы будут родной мир протоссов зачищать. Очень героически. И Enterprise третий сезон скачался, скоро будет про вулканскую реформацию. Ну ладно, вылез, залез к Ньюбери в комменты, зацепился языком про расизм, думал даже пост написать отдельный. Запустил ленту, увидел напоминание о Колпашевском яре. Ну как, напоминание... что-то я как-то смутно слышал, но никакой конкретики не вспомнил и не уверен даже, что было чего вспоминать. Забил в гугл, чего ради. Увидел комментарий.
Увидел комментарий, б...ь. Почти "проснулся в России".
Нет, это слово тут не характеристика автора комментария, это цитата из Линор Горалик.
В чем суть? Суть в том, что в городе-негерое Колпашеве (это не негативная оценка города, просто список городов-героев конечен, он включает в себя, например, Тулу, и не включает Колпашева) в 1979 году совершенно случайно открылось массовое захоронение. Вроде бы как, около четырех тысяч людей (была, конечно, опечатка). Расстреляны в тридцатые-сороковые, в штатском. Захоронение было преспокойно уничтожено силами советского государства. Нормально? то-то и оно, что нормально. Сергей Пархоменко, собственно, и возмутился тем, что нормально - не вызвало это вспышки массовых протестов, не раструбили про этот случай на "Маяке" (на BBC как раз раструбили).
Не знаю. Про то, что народ смотрел с любопытством и играл черепами... нет, ну все возможно, но я все-таки не думаю. О чем я думаю, так это о комментарии, о вопросе, который задала Надя (ну, она так представлена в шапке, хоть мне к незнакомым людям старше меня и привычнее по имени-отчеству) Тайга, вроде как из Колпашева родом, которая не обрадовалась нелицеприятной оценке людей, которые стояли и смотрели, как могилы уничтожают, чтобы не смущать покой советского гражданина. Советский гражданин вообще был такой человек, покой которого постоянно враги пытались смутить, а специальные люди жизни тратили, чтобы этого не допустить, смущения советского гражданина.
Надя Тайга задала, на самом деле, вполне резонный. А что б, говорит, вы сделали? Город, оцеплен силовиками, они уничтожают. Что делать? Что вы хотите от простого одиночного человека? Что он может против массовой машины? Были, пишет Надя, многие люди, которые ушли во внутреннюю эмиграцию, потому что ну а что тут поделаешь.
Так вот, Надя. Я не знаю, что в этой ситуации поделал бы я, что бы я поделал, будь мне восемь, восемнадцать или двадцать восемь. Я знаю, что сейчас, когда мне двадцать восемь, я об этом очень много думаю - что делать, когда власть ведет себя принципиально неприятным мне образом, и пока ни к чему не пришел. Наверное, я тоже то самое молчаливое большинство. Но знаете, Надя, я так думаю, что это меня категорически не красит. Это не то, в чем мне когда-нибудь, когда все переменится, будет приятно признаваться. И когда меня, Надя, будут обвинять, что я ничего не сделал, мне останется стоять и тихо обтекать. Извините, терзаться чувством вины и неловкости.
Еще я знаю, что в СССР были такие люди, которые, вместо того, чтобы тихо уходить во внутреннюю эмиграцию, выходили на площади, печатали книжки, кричали по БиБиСи и вообще вредили народу. Этих людей ждали тюрьмы и психушки. И опять-таки остальные молчали.
И еще я знаю, что сейчас вот этих последних людей называют либерастами и демшизой, проклинают их, когда они умирают, и обвиняют в крупнейшей геополитической катастрофе века, величайшей трагедии, разбившей русский народ.
Да, еще я знаю, что у нас тут есть такой соседний народ, через одну страну, который тоже уже говорил в двадцатом веке - ну нехорошо, конечно, вышло, но что ж тут поделать-то было. Что мы могли сделать? Что мы могли сделать в городе, оцепленном молодчиками в черной форме, когда...
Ну, мы-то очень хорошо помним, что было тогда.
Но этим людям прямо сказали - вы виновны, и они были не в том положении, чтобы гордо возражать. Ну вот просто не в том, и все. Не забывать бы, кто и почему их в такое положение поставил. И зачем. Им объяснили, в том числе и свои же объяснили, что это - то, что ты стоял и ничего не делал - не повод для гордости и даже не повод для нейтралитета. Что то, что ты стоял и ничего не делал - твоя личная доля вины за совершенное твоим правительством от твоего имени. И что людям, которые все-таки возражали, следует ставить памятники.
Такие дела.
Увидел комментарий, б...ь. Почти "проснулся в России".
Нет, это слово тут не характеристика автора комментария, это цитата из Линор Горалик.
В чем суть? Суть в том, что в городе-негерое Колпашеве (это не негативная оценка города, просто список городов-героев конечен, он включает в себя, например, Тулу, и не включает Колпашева) в 1979 году совершенно случайно открылось массовое захоронение. Вроде бы как, около четырех тысяч людей (была, конечно, опечатка). Расстреляны в тридцатые-сороковые, в штатском. Захоронение было преспокойно уничтожено силами советского государства. Нормально? то-то и оно, что нормально. Сергей Пархоменко, собственно, и возмутился тем, что нормально - не вызвало это вспышки массовых протестов, не раструбили про этот случай на "Маяке" (на BBC как раз раструбили).
Не знаю. Про то, что народ смотрел с любопытством и играл черепами... нет, ну все возможно, но я все-таки не думаю. О чем я думаю, так это о комментарии, о вопросе, который задала Надя (ну, она так представлена в шапке, хоть мне к незнакомым людям старше меня и привычнее по имени-отчеству) Тайга, вроде как из Колпашева родом, которая не обрадовалась нелицеприятной оценке людей, которые стояли и смотрели, как могилы уничтожают, чтобы не смущать покой советского гражданина. Советский гражданин вообще был такой человек, покой которого постоянно враги пытались смутить, а специальные люди жизни тратили, чтобы этого не допустить, смущения советского гражданина.
Надя Тайга задала, на самом деле, вполне резонный. А что б, говорит, вы сделали? Город, оцеплен силовиками, они уничтожают. Что делать? Что вы хотите от простого одиночного человека? Что он может против массовой машины? Были, пишет Надя, многие люди, которые ушли во внутреннюю эмиграцию, потому что ну а что тут поделаешь.
Так вот, Надя. Я не знаю, что в этой ситуации поделал бы я, что бы я поделал, будь мне восемь, восемнадцать или двадцать восемь. Я знаю, что сейчас, когда мне двадцать восемь, я об этом очень много думаю - что делать, когда власть ведет себя принципиально неприятным мне образом, и пока ни к чему не пришел. Наверное, я тоже то самое молчаливое большинство. Но знаете, Надя, я так думаю, что это меня категорически не красит. Это не то, в чем мне когда-нибудь, когда все переменится, будет приятно признаваться. И когда меня, Надя, будут обвинять, что я ничего не сделал, мне останется стоять и тихо обтекать. Извините, терзаться чувством вины и неловкости.
Еще я знаю, что в СССР были такие люди, которые, вместо того, чтобы тихо уходить во внутреннюю эмиграцию, выходили на площади, печатали книжки, кричали по БиБиСи и вообще вредили народу. Этих людей ждали тюрьмы и психушки. И опять-таки остальные молчали.
И еще я знаю, что сейчас вот этих последних людей называют либерастами и демшизой, проклинают их, когда они умирают, и обвиняют в крупнейшей геополитической катастрофе века, величайшей трагедии, разбившей русский народ.
Да, еще я знаю, что у нас тут есть такой соседний народ, через одну страну, который тоже уже говорил в двадцатом веке - ну нехорошо, конечно, вышло, но что ж тут поделать-то было. Что мы могли сделать? Что мы могли сделать в городе, оцепленном молодчиками в черной форме, когда...
Ну, мы-то очень хорошо помним, что было тогда.
Но этим людям прямо сказали - вы виновны, и они были не в том положении, чтобы гордо возражать. Ну вот просто не в том, и все. Не забывать бы, кто и почему их в такое положение поставил. И зачем. Им объяснили, в том числе и свои же объяснили, что это - то, что ты стоял и ничего не делал - не повод для гордости и даже не повод для нейтралитета. Что то, что ты стоял и ничего не делал - твоя личная доля вины за совершенное твоим правительством от твоего имени. И что людям, которые все-таки возражали, следует ставить памятники.
Такие дела.
@темы: Позиция
Мне кажется, что самое ужасное в том, что для советских людей происходящее было НОРМАЛЬНЫМ. Я не думаю, что люди бродили вокруг Яра и отчаянно переживали. Для них это всё было в порядке вещей. Похороненные в Яре люди для них не были людьми - вот это самое страшное(((((
Но я куда жестче отнесся бы, я надеюсь, к вопросу, откуда эти трупы взялись. Т.е., что вы с ними сейчас делаете, не суть важно, но откуда их тут столько?
Это мне кажется бесчеловечным.
Меня смущает то, что все всё понимают, но никто ничего не спрашивает. Потому что... потому что. Потому что оцепление, например. Потому что людей, которые спрашивают и требуют соблюдать собственную Конституцию, запирают в психушки и отправляют на дальние поселения.
Потому что проводить свою драгоценную жизнь в психушке и подставлять родственников под удар не хочется.
Наверное, иммигрировала бы и спрашивала неудобные вопросы уже из безопасной иммиграции.